Гордеев ещё раз перебрал в уме условия, которые работодатель предъявлял к соискателю. Целеустремлённость, стрессоустойчивость, отсутствие вредных привычек, семейный статус – холост.
Он обвёл взглядом конкурентов. Этот точно мимо, слишком молод. Этот нервничает, хоть и старается не показывать. А у самого щека подёргивается. Этот слишком самонадеян. Резюме от «Газпрома», не иначе. Всё равно мимо. Я буду лучшим.
— Гордеев Сергей Валентинович, — объявила миловидная секретарша.
Гордеев встал, одёрнул безупречный пиджак и слегка улыбнулся. Целеустремлённость целеустремлённостью, но человечность продемонстрировать никогда не вредно. В гомеопатической дозе. Чуть-чуть.
Секретарша тоже улыбнулась – одними губами, глаза остались спокойными и безучастными. И повела рукой, приглашая.
Гордеев прошел через приёмную, мимолётно отметив идеальный порядок во всём, вплоть до остро отточенных карандашей в пластиковом стакане. И прикрыл за собой дверь кабинета.
— Добрый день, — он поклонился ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы показаться учтивым, но не подобострастным.
— Добрый день, — хозяйка кабинета встала из-за стола и указала на стул напротив. – Прошу вас.
Гордеев подошёл, подождал, пока она снова опустилась в своё рабочее кресло и только тогда сел, аккуратно поддёрнув брюки.
Она опустила глаза в листок А4. Видимо, его резюме. Он не выдержал и зацепился взглядом за её лицо. Бледная. Пожалуй, слишком бледная. Анемия? Чёрные волосы. Не тёмно-каштановые. Чёрные. Густые. Блестящие. Прямая челка, прикрывающая брови. Как у школьницы. Ресницы…
Он вздрогнул – так неожиданно пронзительным оказался её ответный взгляд. На какое-то мгновение Гордеев почувствовал, что она знает о нем всё, что она увидела его плачущим новорождённым кулёчком на руках у матери, потом первоклашкой с огромным букетом, потом в летнем лагере за первым неумелым поцелуем, потом, потом… И вот, наконец, здесь, перед ней.
— Сергей Валентинович, — улыбнулась она приветливо. Гордеев немного расслабился. Что такое, в конце концов. Затрепыхался, как подросток перед молоденькой учительницей. Куда это годится. Собраться.
— Мы рассмотрели ваше резюме, — продолжила она. – Признаться, даже не ожидали, что найдем на эту вакансию – последнюю в нашей компании – столь идеального кандидата.
Ага, мысленно вскрикнул Гордеев. Я же говорил. Я лучший.
— Но мы хотим, чтобы вы ещё раз услышали все условия и хорошенько подумали, прежде чем дать ответ.
— Я готов, — кивнул Гордеев.
— Можете называть меня Марья, — улыбнулась она ещё раз. – Марья Моревна.
Гордеев успел удивиться.
— Итак…, — она сложила руки на груди, — основной бонус на вашей должности кощея, конечно, бессмертие. С гарантией со стороны фирмы. Но есть одно неоспоримое условие. Злата! – позвала она. – Зайди, пожалуйста!
В кабинет зашла секретарша и замерла, улыбаясь все той же бесцветной улыбкой.
— Злата, продемонстрируй, пожалуйста, соискателю, как выполняется наше основное условие.
Не меняя выражения вышколенного лица, девушка расстегнула блузку. Гордеев слегка покраснел, но взгляд от кружевного белья не отвел.
А потом отвел.
Потому что он увидел булавочную головку, торчащую из ее груди. С ярко-красным наконечником. Примерно с детский кулачок. Точно из сердца.
— В ваше сердце будет помещена игла.
Гордеев вздрогнул и посмотрел на Марью. Марью Моревну.
— И отныне вы не будете иметь право впустить в ваше сердце любовь. Как только вы разрешаете кому-либо вынуть иглу из сердца, основываясь на чувствах доверия и взаимной симпатии – договор аннулируется. Вплоть до смертельного исхода.
Она улыбнулась.
— Спасибо, Злата. Можете идти.
Секретарша запахнула блузку и вышла.
— Н-ну-с, Сергей Валентинович, — она снова взяла в руки его резюме. – Мы можем дать вам срок подумать. До двух недель. Учитывая сложность принимаемого решения…
— Не надо, — он вдруг охрип. Прокашлялся. – Не надо срок. Я согласен.
Она прищурилась.
— Вот так сразу? – поинтересовалась мягко.
— Я готов к поставленным задачам, — холодно отрезал Гордеев. Он шёл сюда не для того, чтобы сомневаться. Любовь? Что такое любовь по сравнению с бессмертием.
Можно прожить и без любви, как бросила Кристина, уходя.
Вот я и проживу. Вечно.
— Я готов, — ещё твёрже сказал он.
— Хорошо, — и она вдруг сдула челку – как школьница. – Тогда приходите завтра к десяти на процедуру. Злата выпишет вам пропуск.
Она встала и протянула ему руку. Он тоже поднялся.
— Будем рады видеть вас в рядах нашей компании, уважаемый кощей, — она снова улыбнулась, уже не официально, а лукаво, как своему. Гордеев пожал ей руку и ответил такой же лукавой улыбкой, но не переходя грань.
Он вышел на улицу. Вдохнул полной грудью пряный весенний воздух. Зажмурился.
И вдруг отчетливо представил, как нежная, но сильная рука Марьи Моревны вытаскивает из его сердца иглу с ярко-красным круглым наконечником.
Сологуб Светлана
